Как это было.

Для каждой из девяти дивизий 3-й ударной армии, которые вели бои в центральной части Берлина, изготовили знамена для возможного поднятия их над рейхстагом. Какое соединение первым захватит рейхстаг, то и завоюет такую высокую честь. На каждом из знамен пятиконечная звезда, немного ниже — серп и молот, а справа внизу полотнища возле древка номер. Флаг под пятым номером достался 150-й стрелковой дивизии и передан в первый батальон, где замполитом был лейтенант А.Берест.

Стремление бойцов взять рейхстаг и установить на нем флаг было таким сильным, что солдаты перед его штурмом рвали на флаги немецкие матрасы, наволочки, перины — все, что было из красной ткани. Кому достался метр и больше, кому совсем небольшой клочок. С этими флагами и флажками и рванулись на рейхстаг.

После форсирования Шпрее батальон капитана Неустроева захватил помещение немецкого министерства внутренних дел и гестапо, названное бойцами «домом Гиммлера». Берест переписывал ковры, картины, статуи, чтобы потом передать в музеи. В одном из сейфов обнаружили коробку со швейцарскими часами, приготовленную для генералов рейха, чьи подчиненные возьмут Кремль в Москве.

— А мы вручим их своим солдатам, которые взяли «дом Гиммлера» и пойдут на штурм рейхстага! — выкрикнул Берест и позвал бойцов. Когда начал вручать, протянул руку незнакомый офицер. Замполит с присущей ему простотой сказал:

— Я вас что-то в боях здесь не заметил. С такими длинными руками — к церкви. Там, может, и дадут.

— Ну что ж, ты еще пожалеешь об этом, — ответил тот и под хохот бойцов недовольный ушел. Говорили, что это был офицер из СМЕРШа...

Утром из подвала захваченного помещения увидели огромный серый дом с колоннами. Не сразу сориентировались, что это как раз и есть тот самый рейхстаг.

Батальон Неустроева первым бросился на штурм. Немцы ответили огнем. Пришлось залечь. Во весь рост поднялся со знаменем полка Петр Пятницкий, которому всего несколько дней назад присвоили звание младшего сержанта. Вместе с ним бросились другие бойцы. За несколько метров до дверей рейхстага, прямо на его ступеньках, пуля остановила сердце знаменосца. Знамя подхватил Петр Щербина и через какой-то миг прикрепил его к одной из колон. Вместе с неустроевцами в рейхстаг ворвались бойцы батальона капитана В.Давыдова. Завязался жестокий бой за каждый метр, каждую комнату, каждый этаж. В окнах, на колоннах, дверях, в залах появлялось все больше и больше красных флагов и флажков.

Под вечер в рейхстаг приехал командир дивизии Зинченко:

— Где знамя?!

Через несколько минут солдаты его принесли и тут же получили приказ:

— Быстро на купол. Установить на самом видном месте!

Те побежали и через минут двадцать вернулись растерянные:

— Там темно, у нас нет фонариков, мы не нашли выход на крышу...

Зинченко закричал:

— Родина ждет! Весь мир ждет! Исторический момент, а вы — фонариков!..

Приказал комбату немедленно организовать установку знамени. Тот дал поручение замполиту Бересту. Алексей взял с десяток автоматчиков, сержанта Егорова и младшего сержанта Кантарию с флагом — и устремились наверх. На втором этаже была быстро ликвидирована группа немецких автоматчиков.

Потом Берест рассказывал:

— Артиллерийские снаряды в отдельных местах разбили ступеньки. Приходилось, как в цирке, становиться друг другу на плечи, и уже по этой цепи знаменосцы поднимались выше. На крышу вылезли все трое, прочно закрепили знамя, сразу же затрепетавшее на весеннем ветру.

Утром немцы снова ринулись в контратаку, стреляли фаустпатронами. Но выбить наших бойцов им не удалось. Тогда фашисты подожгли мебель в одном из залов. Дымились ковры и кресла, деревянные панели стен и пол. Пламя быстро охватило часть помещения. Но бойцы рейхстаг не оставили, загнали немцев в подвал.

Под конец дня фашисты выбросили белый флаг и попросили переговоров. При этом выставили условие: поскольку у них в подвале генерал и полковники, делегацию на переговорах должен возглавить офицер не ниже полковника.

Ф.Зинченко к тому времени уже уехал на командный пункт, в помещении по званию выше капитана никого не было. На переговоры пришлось идти Бересту. Он смыл с лица сажу и пыль, на скорую руку подшил белый подворотничок к гимнастерке, надел чью-то кожаную куртку, чтобы прикрыть лейтенантские погоны. Капитан Матвеев подал ему свою новую фуражку с красным околышом. В качестве адъютанта с Берестом пошел командир батальона капитан С.Неустроев, сняв прожженную местами фуфайку, чтобы видны были боевые ордена. Переводчиком взяли рядового Ивана Пригудова, которого пятнадцатилетним юношей забрали на работу в Германию, а теперь наши войска освободили и после проверки в СМЕРШе оставили воевать в их подразделении. Вот так, одним из первых в Берлине и одним из последних в этой войне парламентером пошел Берест к вооруженным немцам.

Переговоры продолжались свыше двух часов. Немецкий представитель несколько раз ходил с кем-то совещаться. Немцы тянули время. Наконец согласились на капитуляцию, но только в том случае, если советские войска выстроятся без оружия перед рейхстагом:

— Они возбуждены и могут устроить над нами самосуд.

Берест решительно отклонил это. Те попросили для раздумий еще двадцать минут.

— Если за это время вы не выбросите белый флаг, начнем штурм, — заявил Берест, и парламентеры пошли по ступенькам наверх.

Только утром 2 мая немцы выбросили белый флаг и капитулировали. Из подвала потянулись группы солдат и офицеров. Полтора часа бледные, с понурыми лицами, они шли медленно, подняв вверх руки. Их было более 1650, внизу осталось почти 500 раненых.

Падение Берлина подтверждало Знамя Победы. Оно было прострелено в нескольких местах, древко расколото пулей— это немцы пытались срезать его огнем. Но не удалось. М.Егоров и М.Кантария снова, уже карабкаясь по металлическим ребрам купола, в которых остались осколки стекла, резавшие им руки, перенесли знамя на вершину рейхстага и установили его там. Рейхстаг в этот день стал местом паломничества. «Сюда, — как вспоминал потом С.Неустроев, — приходили пешком, приезжали на танках, автомашинах, на конях... Всем хотелось посмотреть на рейхстаг, расписаться на его стенах. Красных флагов по всему помещению появилось еще больше. Приехали корреспонденты и фоторепортеры». Знамя Победы водружалось поздно вечером, а все фотоснимки знаменитых военных фотокоров Е.Халдея, И.Шагина, Б.Шейнина, А.Морозова, В.Темина, заполонившие газеты, были сделаны при свете в этот день. Потом для тех, кто позировал, они служили поводом требовать для себя награду за водружение Знамени Победы.

Среди них не было А.Береста. Он выполнял новую задачу командования: сопровождал эшелон с репатриированными — освобожденными из немецких концлагерей советскими воинами и теми, кто был вывезен фашистами на работы, имея при этом несколько дней отпуска для посещения родного села.

В начале мая 1946 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза офицерам и сержантам, которые подняли Знамя Победы над рейхстагом в Берлине — капитану В.Давыдову, сержанту М.Егорову, младшему сержанту М.Кантарии, капитану С.Неустроеву, старшему лейтенанту К.Самсонову.

Фамилии А.Береста там не было. Возможно, сыграл свою роль тот случай с офицером СМЕРШа по поводу часов, а может, перепись ценностей в «доме Гиммлера», которые перекочевали не в музеи, а на виллу одного из маршалов. А возможно, инцидент, когда в азарте наступления бойцы, не разобравшись, какое помещение штурмуют, гранатой взорвали двери, постреляли, а оказалось, что это было посольство одного из нейтральных государств, которое сразу же обратилось с нотой к советскому правительству.

После войны, в гости часто приезжали фронтовые друзья. По рассказам дочери А.Береста Ирины, когда приезжал Степан Неустроев, «…выпьют по рюмочке, тот снимает свою Золотую Звезду и отдает отцу: «На, возьми, Алеша, она твоя, ты ее заслужил». Отец отводил его руку: «Прекрати, Степан». Ему было неудобно и больно, он не любил этого, как не любил и трансляций парадов в День Победы. Всегда выходил из комнаты или выключал телевизор.