Филипп Кузьмич Миронов родился 27 октября 1872г. на хуторе Буерак-Сенюткином Усть-Медведицкого округа в бедной казачьей семье. Окончив церковно-приходскую школу и два класса Усть-Медведицкой гимназии, в отличие от других детей бедняков, он решил любой ценой продолжить свое образование и выбиться в люди. Из-за нехватки средств Миронову пришлось самостоятельно пройти оставшийся гимназический курс, проявив при этом редкое трудолюбие и упорство. В военных играх и занятиях он также был одним из лучших, что сыграло свою роль при поступлении в Новочеркасское казачье юнкерское училище.

В 1898 г., честолюбивый молодой человек сумел стать офицером, а через пять лет был избран станичным атаманом в станице Распопинской. В 1904—1905 гг. в составе 26-го Донского казачьего полка Филипп Кузьмич принял участие в Русско-японской войне. За храбрость он был
награжден четырьмя орденами и произведен в подъесаулы. Тем не менее, несмотря на наметившийся карьерный рост, окружающая действительность Миронова явно не устраивала: слишком много, по его мнению, было в ней бедности и несправедливости. Не удивительно, что начавшаяся первая русская революция не оставила Филиппа Кузьмича равнодушным. В июне 1906 г. на станичном сборе в Усть-Медведицкой казаки приняли решение не участвовать в новой мобилизации. В качестве делегата казаков Миронов отвез составленный на сборе приговор в Петербург в Государственную Думу. На обратном пути он был арестован и посажен на гауптвахту
в Новочеркасске. Узнав об этом, усть-медведицкие казаки захватили в качестве заложника окружного атамана и освободили его лишь после того, как Миронов был отпущен. Естесственно, власти этот эпизод Филиппу Кузьмичу припомнили. Правда, учитывая популярность Миронова
среди казаков, его сначала отправили проходить службу в один из действующих полков. Здесь горячий правдолюбец не преминул сцепиться со своим непосредственным начальником и тут же был отчислен из Донского войска (с лишением чина подъесаула «за действия, порочащие
звание офицера»).

Некоторое время ему пришлось работать водовозом, затем начальником земельного стола областного управления и помощником смотрителя заповедных рыбных ловель в гирлах Дона.
С началом Первой мировой войны, подобно многим другим оппозиционерам, Миронов поддался «шовинистическому угару» и попросил взять его в армию хотя бы рядовым или вольноопределяющимся. До подобных крайностей дело не дошло: Филиппу Кузьмичу вернули звание подъесаула, и осенью 1914 г. он прибыл на фронт во главе сотни «охотников» 30-го Донского казачьего полка.

В одном из первых же боев Миронов так отличился, что получил Георгиевское оружие. За  последующие два года он был награжден еще четырьмя орденами, дослужившись до звания войскового старшины (подполковника) и помощника командира 32-го Донского казачьего полка.

Февральская революция застала Филиппа Кузьмича по дороге из родной Усть-Медведицкой (где он долечивался после очередного ранения). Миронов завернул в Петроград и лишь насмотревшись на политические баталии вернулся в свою часть. После Октябрьской революции казаки избрали его командиром и тут же решили расходиться по домам.

Вновь оказавшись на Дону, Филипп Кузьмич энергично поддержал новую власть, заняв пост члена военно-революционного комитета и военного комиссара Усть-Медведицкого округа.

Правда, уже в мае 1918 г. под натиском белоказаков бойцам Миронова пришлось оставить станицу Усть-Медведицкую и отступить к слободе Михайловка. Здесь он едва не был расстрелян местными большевиками, поскольку выяснилось, что при отступлении «забыли» один из красногвардейских отрядов, который практически целиком погиб. На сей раз смерть обошла Миронова, а в течение последующих шести месяцев он сумел полностью себя реабилитировать.

Среди местных красных командиров Филипп Кузьмич оказался едва ли не единственным, кто прекрасно разбирался в специфике Донского края. Большое значение в этот период играли различия между так называемыми «верховыми» (сравнительно небогатыми) и «низовыми» (более состоятельными) казаками. «Заступник народа» Миронов пользовался огромным авторитетом и популярностью именно у своих земляков - казаков «верховых» северных станиц. При этом Филипп Кузьмич умело пускал в ход идеологическое оружие, распространяя в войсках Краснова листовки собственного сочинения. Написаны они были с блестящим знанием казацкой психологии: в них не отрицался сам факт «большевистских перегибов», однако умело обыгрывалась традиционная для станичников неприязнь к «господам и барам»: «Казаки… Что же лучше: власть народа, власть советов, власть, которую вы, казаки и солдаты, сами создали, сами исправляете, или власть генералов, капиталистов, помещиков и дворян?! <…> Не ругайте особенно Красную гвардию! <…> Она свое дело сделала — не дала контрреволюционером съесть революцию, а с нею не дала еще генералам — власти, помещикам — земли, капиталистам — их
капиталы…».

Сам Миронов всегда ограждал мирных жителей от самочинных реквизиций, великодушно обращался с пленными, а в тех случаях, когда речь шла о простых казаках, зачастую просто отпускал их на свободу. Не удивительно, что молва о нем постепенно растекалась по всему Дону, и даже вождь белого казачества атаман Краснов с горечью признавал: «Офицеров у меня много, а Миронова ни одного». Производя мобилизацию в занятых областях, Филипп Кузьмич имел к сентябрю 1918 г. около 7,5 тыс. бойцов, 18 орудий и 40 пулеметов. Все эти силы были объединены в 1-ю Медведицкую Советскую дивизию имени Миронова (впоследствии переименована в 23-ю). Тогда же легендарный комдив получил от ВЦИК орден Боевого Красного Знамени за № 3 (№ 1 наградили Блюхера, № 2 — Махно).

В январе 1919 г. большевистские части захватили верхнедонские округа. Краснов констатировал факт распада Донской армии: «Яд недоверия стал слишком силен, и люди в лучшем случае расходятся с оружием в руках по домам, в худшем передаются товарищу Миронову, который сулит им рай Советской власти и золотые горы».

Разумеется, никакого «рая и золотых гор» казаки не получили. По инициативе Я.М.Свердлова Оргбюро ЦК РКП(б) выпустило драконовскую директиву о «расказачивании». Первым пунктом этого документа предписывалось «провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти». Учитывая, что практически все население Донской области хотя бы косвенно (поставками продовольствия) помогало войскам Краснова, согласно духу и букве данной директивы, казачество обрекалось практически на полное истребление. Миронова, чтоб не путался под ногами, отправили на Западный фронт, где он стал сначала помощником командующего, а затем командующим Белорусско-Литовской (с мая 1919 г. — 16-й) Красной армией. Формально это было повышение, однако военные действия на западе не велись, и сам Филипп Кузьмич вполне обоснованно рассматривал новую должность как «ссылку».

За это время Донское бюро РКП(б) на полную катушку раскрутило маховик террора, который рикошетом ударил по самим организаторам. В тылу большевиков вспыхнуло Вешенское восстание, одновременно в наступление перешли войска Деникина и Богаевского. Под натиском противника Южный фронт начал откатываться к Москве. В критической ситуации Советское правительство попыталось вновь привлечь казаков на свою сторону. Было решено сформировать в Саранске Особый Донской конный корпус во главе с Мироновым. Филипп Кузьмич поначалу отнесся к этому делу с энтузиазмом, но вскоре столкнулся с откровенным саботажем командования фронта и собственных политработников: воспитательная работа не велась, пополнения не прибывали, оружия не хватало. Пытаясь сдвинуть дело с мертвой точки, он даже подал заявление о приеме в РКП(б), однако наткнулся на довольно грубый и вызывающий отказ. Вдобавок до Миронова все чаще доходили сведения об ужасах расказачивания. Фактически комкор оказался между двух огней: с белыми ему было не по пути, в красных он разочаровался. В отчаянии Филипп Кузьмич не нашел ничего лучше, как демонстративно проигнорировать приказ Ревоенсовета и двинуть свой недоформированный корпус на фронт. От стычек с красными частями Миронов воздерживался и в своих листовках подчеркивал, что главными его врагами являются Деникин и империалисты.

Общая же суть этих воззваний сводилась к достаточно популярному лозунгу «За Советы без коммунистов». Большевики объявили Миронова мятежником, и 14 сентября 1919 г. он с небольшой группой сподвижников был арестован отрядом буденновцев под командованием Оки Городовикова. 5 октября 1919 г. Миронов предстал перед Чрезвычайным революционным трибуналом. Ход процесса широко освещался в советской прессе, а заседания суда снимались на кинопленку. Вердикт оказался суровым: Филипп Кузьмич и десять его ближайших соратников приговаривались к расстрелу. Тем не менее в тогдашней обстановке расправа над популярным «красным казаком» не входила в планы большевиков. Специальным постановлением ВЦИК все осужденные получили помилование. Миронов даже получил свободу и вскоре вошел в состав Донисполкома, где стал заведующим земельным отделом. Один из политработников писал, что «Миронов есть тревожно мятущаяся душа огромной численности среднего крестьянства и казачества и как человек, преданный социальной революции, может и способен всю колеблющуюся крестьянскую массу увлечь на беспощадную борьбу с контрреволюцией». Большевики еще нуждались в такой мятущейся душе, поскольку в 1920 г. им пришлось столкнуться с двумя опасными и сильными врагами - поляками и Врангелем.
Успехи кавалерийских соединений Думенко, Буденного и Жлобы вдохновили Реввоенсовет республики на создание двух конных армий. 1-ю возглавил Буденный, 2-ю - Городовиков. Вскоре выяснилось, что «старый знакомый» Миронова Ока Городовиков хотя и был неплохим командиром дивизии, однако явно не справлялся с обязанностями командарма. 2-я Конная потерпела ряд неудач как на польском, так и на врангелевском фронтах. Прибывшая инспекторская комиссия отметила в своем заключении, что части армии «почти ничем не отличаются друг от друга, полки плохо съезжены и знакомы только с простейшими построениями. Командный состав мало знаком с уставами, теоретически не подготовлен».

6 сентября 1920 г. новым командующим 2-й Конной назначили Миронова. С ним прибыли казаки-добровольцы из Донской области, и уже через месяц армия преобразилась. К началу октября в ней насчитавалось 6288 сабель, 303 пулемета и 34 орудия.
В начале октября Врангель начал свою Заднепровскую операцию, имевшую целью выход на Правобережную Украину и последующий прорыв к польской границе. Ударной силой этого наступления должна была стать конная группа «бешеного осетина» Н. Г. Бабиева. В период с 11 по 14 октября между красной и белой кавалерией, а также подкреплявшими их пехотными частями разгорелось  напряженное сражение, которое сам Филипп Кузьмич назвал «одним из красивейших эпизодов борьбы с контрреволюцией». Победа осталась за 2-й Конной. Главный противник Миронова генерал-майор Бабиев погиб в бою у села Шолохово.

Вплоть до полного занятия Крыма 2-я Конная продолжала успешно сражаться против Врангеля, а слава, которой пользовались мироновцы, могла всерьез соперничать со славой буденновцев. По окончании военных действий «командарма-2» наградили еще одним орденом Красного Знамени и отозвали в Москву для назначения инспектором кавалерии РККА. Однако, в пути он был арестован и в столицу прибыл уже в качестве заключенного. На сей раз ему инкриминировали участие в подготовке нового казачьего восстания на Дону. Кто именно сделал донос, погубивший «народного заступника», так и осталось неизвестным. До суда дело не дошло, поскольку 2 апреля 1921 г. во время прогулки Филипп Кузьмич Миронов был застрелен часовым во дворе Бутырской тюрьмы.

Донские казаки Краснов и Миронов происходили из разных социальных слоев, и это предопределило сделанный ими в 1917 г. выбор. В своей последующей борьбе они не только махали шашками, но и при случае пользовались пером. Строительство каркасных домов profikarkas.com.ua - заказать на сайте Правда, Краснов высказывал свои взгляды главным образом в художественных и публицистических произведениях, Миронов же не поднимался выше агитационных листовок. Впрочем, в условиях Гражданской войны оружие Миронова оказалось более действенным. Жизненный финал Краснова и Миронова оказался одинаков: так и оставшись непримиримыми врагами, они оба были казнены большевиками. Проповедуемые ими и привычные для любого казака идеалы сытной и привольной жизни никак не вписывались в пропагандистские схемы победившего режима.