| ПО ТАГАНРОГУ С АНТОНОМ ЧЕХОВЫМ. |
 |
 |
 |
По Таганрогу  с Антоном Чеховым.   Отец писателя – Павел Егорович, - как известно, был человек властный, строгий и религиозный. В доме Чеховых царил почти домостроевский порядок. Главными средствами воспитания детей он полагал строгость, труд и молитву.Поэтому почти всё свободное от учёбы в гимназии время у Антона занимали церковные службы в Успенском соборе или – по праздникам, - в домовой церкви дворца Александра1, во время которых он пел вместе со своими братьями в церковном хоре, которым руководил Павел Егорович, и работа в семейной лавке.  Но какой ребёнок не найдёт возможность найти хоть немного времени для своих мальчишеских дел? Этому потворствовала и мать писателя – Евгения Яковлевна, - по его словам «добрая, кроткая и разумная женщина». Как только Павел Егорович отлучался по своим делам, а это бывало часто, она тут же, по возможности, старалась отпустить детей погулять. Излюбленным местом отдыха Антона как у большинства мальчишек приморских городов было море. По Полицейской улице (сейчас носящей его имя – ул.Чехова)  он бежал с братьями и друзьями или к знаменитой каменной лестнице, или к Банному (Воронцовскому) спуску   Здесь он купался, ловил рыбу… На рыбалку ходили обычно вчетвером: Антон, Николай, Иван и двоюродный брат Алексей, живший вместе с матерью в доме Павла Егоровича. Отправляясь на ловлю, брали с собой все необходимое для стряпни — жарили рыбу, варили уху прямо на берегу. Антон рыбачил с увлечением, проявляя при этом большую изобретательность: он придумал специальный поплавок в форме человечка, показывающего, какого размера рыба попалась на крючок. Если человечек по пояс в воде, значит, попалась мелкая рыбешка, если по плечи,— то средняя, если с головой и руки подняты вверх,— значит, на крючке крупная рыба и надо быть очень осторожным, чтобы не сорвать ее с крючка неловким движением. Купались чаще всего у Банного спуска — там песка было больше и море поглубже. Однажды Антон с братьями во время отлива зашли далеко в море и не заметили, как подул низовой ветер, погнавший воду к берегу. Мальчикам пришлось забраться на дырявый баркас, который шевелился всякий раз от приливной волны. Испуганные, прижавшись друг к другу, они смотрели, как прибывала вода. Не любивший показывать своих чувств на людях Антон, хотя тоже испугался, но не подавал виду, а только подшучивал над всеми. Хорошо, что их быстро заметили рыбаки, подъехали на лодке и доставили на берег. Купались иногда до самого вечера, до тех пор, пока на кораблях, стоявших на якоре, не загорались вечерние огоньки. В память о детстве, о купании в Азовском море у Антона Павловича на всю жизнь осталась отметина — шрам на левой стороне лба под волосами: однажды он бросился с берега в воду и рассек себе голову об острый камень, каких множество на том месте и до сих пор...  Иногда они проникали на территорию порта и занимались там незаконным промыслом, сопряжённым с немалым риском: охотой за сладостями, которые разгружались с торговых судов в порту.  Бегали к Банному спуску и зимой. Но с другой целью – кататься на санках. Другим излюбленным местом прогулок было кладбище. Здесь ловили птиц, которых потом сбывали на рынке по 2-3 копейки за штуку. Вырученные деньги шли, как правило, на покупку книг и посещение театра.   Ловили на кладбище и тарантулов, но делалось это, в основном, для демонстрации ловкости и смекалки. Чтобы поймать тарантула, нужно проявить немало ловкости, изворотливости и смекалки. Ловили его, как рыбу, на удочку, только вместо крючка на нитке подвешивали мягкий восковой шарик, опускавшийся в норку, где жил тарантул. Разъяренный паук вцеплялся лапками в мягкий воск, его вытаскивали и тотчас же помещали в баночку с маслом. Поймать большое количество тарантулов считалось особенной доблестью. В отсутствии в то время в городе музея, прогулки по кладбищу преследовали и эстетические цели. В то время оно было настоящим музеем скульптур. Таганрогские богатые и именитые граждане не жалели денег на памятники и заказывали их часто у известных мастеров. Склепы, часовни, надгробья были так величественны и прекрасны, что кладбище стало одной из достопримечательностей Таганрога. Любовался здесь скульптурами и Антон Чехов и в годы юности, и позже, когда, уже будучи известным писателем, приезжал в родной город. Один из памятников таганрогского кладбища попал впоследствии на страницы его рассказа «Ионыч» и известен сейчас как памятник Деметти, с которым Чехов связал романтическую историю о певице итальянской оперы, умершей в Таганроге.   Часто уходили за город, к заброшенной паровой мельнице, в Карантин, где играли в лапту, боролись, пели песни…  На пустырях любили запускать воздушные шары, которые делали из папиросной бумаги и, обычно наполняли тёплым воздухом. Но когда в Таганроге появилось газовое освещение, изобретательные браться Чеховы нашли другой способ запускания шаров. Они стали брать газ из фонаря, стоявшего недалеко от их дома. Но в данном случае их изобретательность не была оценена: Павла Егоровича вызвали к полицейскому приставу, после чего последовала довольно жестокая домашняя экзекуция. В подростковом возрасте Антон стал много времени проводить в городском саду. Излюбленным местом гуляний таганрогских гимназистов были дальняя аллея сада, называвшейся в городе Гимназической, и находившаяся в её конце знаменитая Ротонда.  Здесь, как и прочие его сверстники, он пытался привлечь внимание местных красавиц. Как вспоминает товарищ Чехова по гимназии, главной «притягательной силой, влекшей нас и сад, была красавица-гимназистка Черец, дочь инспектора гимназии, по имени Ариадна, или просто Рурочка, как мы ее называли. Окруженная всегда толпой поклонников, Рурочка была неизбежной спутницей безмятежной юности нашей, вплоть до своего замужества... К числу тайных вздыхателей Рурочки принадлежал и Антон Павлович. Застенчивый до чрезвычайности с женщинами, он очень редко пропускал прогулки в ее обществе». Впечатлениями от парка навеяны строки одного из самых ранних чеховских рассказов «И то и се», в котором много местного, автобиографического. «В городском саду, на скамеечке, под широкой акацией сидит гимназист восьмого класса, в новеньком мундирчике, с пенсне на носу и с усиками. Возле него хорошенькая. Гимназист держит ее за руку, дрожит, бледнеет, краснеет и шепчет слова любви... Она томно опускает глазки... - Идите в класс!— раздается дребезжащий тенор над головой гимназиста. Гимназист поднимает голову, и с его головы сваливается кепи... Перед ним инспектор...» Зимой же Антон пропадал на катке, который делался здесь же в саду, и, увлёкшись, часто приходил домой с обмороженными ушами и носом. Не гнушался Антон и обычного для молодых провинциалов того времени развлечения – прогулок по перрону недавно построенного железнодорожного вокзала: людей посмотреть, себя показать и помечтать о путешествиях, некоторые из которых позже ему удастся осуществить.   С раннего детства Антон упивался чтением книг и, когда в 1876г. в Таганроге была открыта городская бубличная библиотека, он стал её постоянным посетителем. Среди таганрогской молодёжи той поры были очень популярны кружки самообразования. Они собирались другу друга на дому для совместного чтения и обсуждения книг, организовывали «тайные» домашние библиотеки. Антон тоже был участником таких домашних «сходок». Но чаще всего он бывал в квартире А.Яковлева, сына известного таганрогского трагика, где собирались завсегдатаи театра. Театр стал в юношеские годы главным увлечением в Антона. После первого же посещения театра в 1873г., на которое они с братом Иваном долго копили деньги, чтобы купить билеты на галёрку по 30 коп., он стал его страстным поклонником. «В то время как мы на школьной скамье получали от наших учителей словесности только слабое и отдаленное понятие о великих западных драматургах,— воспоминал брат писателя Александр,— нам их показывали со сцены во весь рост. В гимназии нам скудно, скучно, по тощему учебнику объясняли, что такое мелодрама, а в театре ставили «Эсмеральду», «Материнское благословение», «Убийство Коверлей». Пока учитель русского языка и словесности мямлил и пережевывал с нами в классе понятие о драме и комедии, мы уже знакомились с нашей галерки с произведениями Грибоедова, Фонвизина, Островского. Мы в живых лицах и действиях видели то, о чем сухо и с тщетными потугами на знание сообщали нам педагоги. Посещая театр, мы за какие-нибудь три-четыре года развились, поумнели и почерпнули познаний гораздо больше, чем за все девять или десять лет пребывания в гимназии».  Гимназистам было запрещено появляться в Театре. Но это не могло быть препятствием для изобретательных братьев Чеховых. Антон использовал все изобретенные гимназистами средства для тайного проникновения в зрительный зал: переодевался в штатское платье, гримировался, приклеивал усы, бороду, прошмыгивал «невидимкой» мимо контролера. Проделывал он все это довольно искусно, так что не только учителя-надзиратели, но даже родственники не узнавали его. Однажды от так умело загримировался под убогого странника и попросил милостыню у своего родного дяди Митрофана Егоровича, что тот, не подозревая ничего, сжалился над несчастным и подал ему монетку. Антон Павлович очень гордился своей первой театральной победой. В самом театре Антон просто преображался. Переодевшись в какой-либо замысловатый костюм, сделав свое лицо совершенно неузнаваемым, он с удовольствием прохаживался мимо инспекторов, дежуривших в театре и высматривавших гимназистов. Порой он устраивал в театре собственные «представления». С галерки, вдруг, раздавался звонкий молодой голос, вызывающий не имена актеров, занятых в спектакле, как это было принято среди театралов, а фамилии известных в городе людей, главным образом, богатых греков. Друзья подхватывали шутку под смех и аплодисменты зала, и скоро весь театр скандировал известное в городе, уважаемое имя и сотрясался от хохота. Полиция пыталась усмирить возмутителей спокойствия, а вызванные по фамилиям греки выходили в это время из зала... Другим местом, где можно было познакомится с высоким искусством был дворец Алфераки. Здесь устраивались концерты знаменитостей. Порой Антону удавалось получит туда билет. Однажды он получил билет на концерт профессора Петербургской консерватории А.Ауэра и композитора Танеева от директора гимназии Э.Р.Рейтлера.  «Как грязен, пуст, ленив, безграмотен и скучен Таганрог! - писал Антон Павлович о родном городе. – Нет ни одной грамотной вывески, и есть даже «Трактир Расия»; улицы пустнынны, рожи драгилей довольны; франты в длинных пальто, кавалеры, барышни, облупившаяся штукатурка, всеобщая лень, уменье довольствоваться грошами и неопределённым будущим». Но романтические воспоминания детства и юности всегда влекли его назад в родной город. Уже к концу 19в. – в последние годы жизни А.П.Чехова, - Таганрог заметно преображается (в том числе благодаря и стараниям самого писателя). Получив в 1899г. от своих земляков открытки с видами Таганрога, Антон Павлович пишет: «За виды Таганрога большое Вам спасибо. Пришлите ещё, если можно. Таганрог становится красивым, жить в нём скоро будет удобно, и, вероятно, в старости (если доживу) я буду завидовать Вам».  |
